Дипломатия Людовика XIV. - Страница 31

В конечном счете Помпон поплатился за независимое поведение. Повод нашелся. Избалованный двором, глава дипломатического ведомства нередко пренебрегал своими обязанностями ради личных интересов. Этим воспользовался Лувуа, сын Мишеля ле Телье.

Король с нетерпением ждал гонца из Мюнхена со свадебным контрактом дофина. Бавария являлась одним из немногих надежных и долговременных союзников Франции, и франко-баварский династический брак был очень нужен Людовику. Помпон получил донесение из Мюнхена, но отложил его расшифровку и с гостями отправился в свое имение.

Одновременно и к Лувуа поступили сведения об успешном завершении брачных переговоров в Мюнхене, о чем он сообщил королю. Людовик не скрывал своего недовольства Помпоном. История завершилась уходом главы дипломатического ведомства. «Я много лет страдал от его слабости, его упрямства, его нерадивости. Наконец, стало необходимым, чтобы я приказал ему уйти в отставку, так как все, что проходило через него, теряло величие и силу, которые следует иметь, выполняя приказы отнюдь не несчастного короля Франции» 10, — писал Людовик XIV. Однако Помпон сохранил свои титулы и звания и получил пенсию в 20 тысяч ливров.

Жан Батист Кольбер потирал руки: Лувуа не удалось назначить своего человека на важный государственный пост. Помпона заменил брат Кольбера — Круасси. До назначения государственным секретарем по иностранным делам он был послом при императоре, при папе, в Лондоне. Подпись Круасси стояла под мирным договором, заключенным в Экс-ла-Шапели (Ахен) в 1668 году, завершившим франко-голландскую войну (о ней еще пойдет речь в книге). Он вел тайные переговоры с Карлом II Стюартом. В декабре 1679 года в Мюнхене он подписал брачный контракт дофина и дочери электора Баварии.

Новый государственный секретарь был резок, нетерпим, лишен гибкости и тонкости, необходимых дипломату. «Жесткая и неумелая дипломатия Круасси» 11. Такова оценка историка Руссе. По словам Флассана, средства, используемые Круасси, «не всегда были достойны уважения»; ему не было знакомо «искусство осторожности, и он слишком верил, что сила может обойтись без политики»12. (С его согласия адмирал Дюкен бомбил Геную и французские войска аннексировали Страсбург.)

У Круасси были и сильные стороны. Он, например, внес ряд важных новшеств в дипломатическую работу. В начале личного правления Людовика XIV все министры принимали послов. При Круасси положение изменилось. Аудиенции иностранным представителям давал уже только он один. В ходе бесед дипломаты вручали записки, меморандумы. Государственный секретарь делал пометки на полях, указывал дату новой встречи и, если в этом была необходимость, давал задания своим сотрудникам. Он всегда хорошо знал позицию «владыки» и поэтому часто сам в ходе беседы давал ответы иностранцам, иногда позволяя себе отнюдь не дипломатические выходки. Круасси ссорился с папским нунцием, грубовато дискутировал с послом Венеции. Но при решении сложных вопросов глава дипломатического ведомства не торопился. Он проявлял «мудрую медлительность».

Продолжая дело, начатое Ришелье, Круасси стремился навести порядок в хранении дипломатических документов. До него бумаги оставались у государственных секретарей, послов, попадали и к частным лицам. Круасси собрал документы, находившиеся в разных местах. В обязательном порядке послы и посланники короля после возвращения в Париж обязаны были сдавать свою переписку. Продажа государственных бумаг, широко практиковавшаяся ранее дипломатическими чиновниками, стала занятием весьма опасным. Известен случай, когда переписчик Ла Поз, продававший документы иностранцам, был в 1664 году повешен.

Увы, не только второстепенных служащих неумело подбирали в дипломатическом ведомстве. Круасси ошибался и в очень близких к нему людях, например в Бержери — бывшем генеральном адвокате парламента Меца. Государственный секретарь целыми днями диктовал служебные документы своему сотруднику. Бержери не менял в записанных им текстах ни единого слова. Но он выдавал важнейшие документы за свои, всегда сохраняя при этом неприступно-мудрый вид и не вдаваясь ни в какие объяснения. В итоге многие считали Бержери человеком большого государственного ума. Так, видимо, всегда напускную важность и напыщенность, многозначительное молчание принимали и принимают за проявления таланта.

Круасси подготовил себе надежную смену в лице собственного сына — маркиза де Торси. Более 20 лет, до смерти Людовика XIV, возглавлял он дипломатическую службу. Дожил Торси до глубокой старости — 80 лет.

Фредерик Массон, блестящий французский ученый, писал, что ни у одного министра не было «более точного понимания потребностей и интересов Франции, большей ясности в изложении идей, более высокого полета разума, более широких взглядов». Знаменитый историк восхищался способностями и патриотизмом Торси — человека «образованнейшего, искреннейшего, честнейшего, просвещеннейшего, самого благородного патриота из всех, кто жил, возможно, во Франции в эту эпоху» 13. Оценки необычные. Подкрепляя их, Массой делает такой вывод: «Говорили, что в последние годы царствования Людовик XIV окружил себя только неспособными фаворитами. Признаем, что было по меньшей мере одно исключение — человек, которому король поручил ведение своих иностранных дел» 14.

Торси, безусловно, был хорошо подготовлен к профессии дипломата. Отец позаботился об этом. Уже в 8 лет мальчик писал по-латыни. 16-летний юноша изучал старые внешнеполитические документы — источник мудрости, опыта переговоров. Торси рано начал принимать участие в дипломатической работе. В 19 лет он выезжал в Португалию, чтобы поздравить нового короля со вступлением на престол, а в 20 лет — в Копенгаген для выражения соболезнований по поводу смерти королевы-матери.